"Le Musee Imaginaire de Johnny Depp" (интервью французскому телевидению), 2002 г.

Программа французского телеканала "5TV", 25 августа 2002 года

В программе участвуют: Джонни Депп, его друг Ник Тошес и ведущий Фредерик Ферни.

ДЖОННИ, ПОЧЕМУ НИК?

Фредерик Ферни (ведущий): Мы находимся сейчас в Зале манускриптов Национальной французской библиотеки. Итак: Джонни, почему Ник? Ник, почему Джонни? [обращается к JD]: Начнем с Вас. Джонни, почему Ник?

Джонни Депп: Хороший вопрос.

Ник Тошес: Ты начинаешь.

JD: Да, я начинаю... Для меня Ник Тошес... Кроме того, что он для меня очень близкая, родственная натура, кто-то, кого я понимаю и с кем, я думаю, у меня есть некоторая духовная связь, если так можно сказать... Для меня Ник Тошес - один из немногих писателей Соединенных Штатов, кто способен поддерживать жизнь, дух литературного творчества; сохранять литературу. На данном этапе он действительно может спасти авторство как вид искусства.

FF [к NT]: Ник, почему Джонни? Кто он?

NT: Он - парень, которого зовут Джонни Депп, у которого, по-моему, на редкость добрая и чувствительная душа, который смог не превратиться в зверя. Он, вероятно, один из немногих людей, которые смогли пережить Лос-Анджелес и при этом сохранить человечность.

ПРОИСХОЖДЕНИЕ

FF [зачитывает вступление к "Над пропастью во ржи" Сэлинджера]: "Если вам на самом деле хочется услышать эту историю, вы, наверно, прежде всего захотите узнать, где я родился, как провел свое паршивое детство, что делали мои родители до моего рождения, - словом, всю эту дэвид-копперфилдовскую муть. Но, по правде говоря, мне неохота в этом копаться". Ну что ж, мы не станем подробно в этом копаться, но в нескольких словах дайте нам понять, что у вас были за семьи и как прошли ваши детские годы, раннее детство. Джонни.

JD: О, боже! Нет...

FF: Кратко, несколько предложений. И затем мы перейдем к действительно важным темам.

JD: Я родился в самом захолустье, если так можно выразиться... Хотя на самом деле это захолустье - одно из самых прекрасных мест, откуда можно быть родом. Штат Кентукки. Мои самые ранние воспоминания связаны с моим братом... Мы были очень близки с ним, когда я рос... Он сейчас писатель, и всегда был писателем. И с самых ранних моих лет, даже когда я ужасно учился в школе, мой брат старался привлечь меня к большим, серьезным книгам, так что... Да, ну, в общем, я - дежурный на бензоколонке, которому повезло. Вот и все.

FF: У Вас индейские корни?

JD: Да, я в некотором роде -

FF: Чероки?

JD: Да, у меня целый коктейль всевозможных кровей.

FF: Немцы, ирландцы?

JD: Да. Кого только не намешано. Индейцы, ирландцы, немцы и бог знает кто еще. Дворняга, короче говоря.

FF: Ник? Несколько штрихов.

NT: Первая моя работа, за которую я получил зарплату - это швейцар в баре. В мои обязанности среди всего прочего входил и сбор сигаретных окурков из унитазов по утрам. После этого я ни разу не бросил туда ни один окурок. Я имел возможность наблюдать там все возможные виды грехопадения, хотя сам никогда до такого не доходил. Но это уже больше, чем несколько фраз.
Между прочим, как раз на днях мы с Джонни разговаривали на похожую тему, и он сказал: "Ну и ладно, я всегда могу устроиться обратно на бензоколонку", а я ответил: "Так же как и я могу опять работать швейцаром". В конце концов, в то время я был почти также доволен жизнью, и денег у меня в конце года оставалось ровно столько же. А потом мы посмотрели друг на друга и сказали: "Нет, пожалуй, мы уже не можем".

JD [смеется]: Ага! Или - "Лучше не надо"!

FF: Является ли это чем-то, что вас объединяет? Вы [показывает на JD] работали на бензоколонке, были механиком.

JD [поворачиваясь к NT]: Нас объединяет также и то, что нас обоих исключили в свое время, Вы знаете?

NT: Да, у нас нет -

FF: Исключили - в каком смысле? Что Вы имеете в виду?

NT: Ну да, мы...

FF: Вы согласны с этим, Ник?

JD: У нас нет полного среднего образования.

NT: И высшего тоже. В этой обстановке всеобщей грамотности и высокой культуры, среди людей с дипломами и учеными степенями иногда бывает трудновато обходиться без нужных документов - я говорю за себя, хотя думаю, что и Джонни тоже. Конечно, прежде всего это относится к вопросам "индустрии", бизнеса.

JD: Бизнеса - да.

FF: Снова говоря о вас обоих, не чувствуете ли вы разницу в поколениях между вами? Джонни, Вам было 20 в 1984 году, если я не ошибаюсь.

NT: Я осознаю факт, что я умру раньше него, если Вы на это намекаете.

JD [смеется]: Это вовсе необязательно!

FF: А Вам было 20 в 1969. Вы были на вьетнамской войне. Разве вы не чувствуете, что относитесь к разным поколениям?

NT: Большинство наших точек соприкосновения имеет отношение или к людям, которые, как мне кажется, неизменны, или к вещам, существовавшим 500 лет назад, или вообще существующим вечно. И, на мой взгляд, причины так называемой "вьетнамской войны" абсолютно те же, что и причины текущей войны в Афганистане - это войны напоказ. Так что насчет разницы в возрасте - не знаю. Даже когда мы читаем газеты, мы смеемся над одним и тем же, и, кроме этого...

JD: Нет, у нас нет ничего подобного...

NT: Возможно, разница в поколениях где-то и ощущается, но, похоже, что не здесь.

JD: Только если посмотреть формально. Так сказать, с математической точки зрения, а вообще - я никогда не думал об этом и не замечал ничего вроде этого, нет.

FF: Шестидесятые, начало семидесятых были действительно захватывающим временем: дикие, творческие, изобретательные годы. Разве Вы никогда не испытывали чувства сожаления, Джонни, что Вы родились слишком поздно? Почему я задаю такой вопрос - мне кажется, Вы так тщательно и придирчиво выбираете Ваши роли, потому что хотите как бы переселиться в те времена, в которых иначе побывать не сможете, и испытать вещи, которых Вы лишены здесь. Вы понимаете, что я имею в виду?

JD: Да.

FF: Например, рокер в "Плаксе", журналист-наркоман в "Страхе и ненависти в Лас-Вегасе", или даже "Мертвец", фильм Джармуша с этой мистической подоплекой...

JD: Да, понимаете... я могу сказать, что я…

FF: Это похоже на настоящую ностальгию по 60-ым и 70-ым - сумасшедшим годам!

JD: У меня на самом деле большая ностальгия и по другим временам.

NT: А "Мертвец" - это какое время? Похоже, где-то в районе 1890-х?

JD: 1880… да, 1880, 1890. Но вообще, у меня ностальгия по очень многим периодам прошлых лет, да... Двадцатые, к примеру. Если бы я мог пожить в Париже 20-х годов... Это было бы что-то особенное. Да, у меня есть ностальгия по другим временам, и я скучаю по другим временам иногда.

FF: Правда?

JD: Да, потому что другие времена - это времена, когда чистота и искренность были на самом деле возможны. Когда они действительно могли существовать...

FF: Но культура и история также могут отсылать в прошлое. Если мы вспомним...

JD: Да, но Штаты не слишком заботятся сейчас о культурных традициях.

FF: Вы оба стоите в стороне от господствующих тенденций. Я имею виду, вы пытаетесь держаться обособленно; немного обособленно. Насколько обособленно? Как вам это удается, учитывая правила Голливуда, шоу-бизнеса и тому подобных вещей? Джонни?

JD: Я?! У-уффф...

FF: Как Вам это удается?

JD: Хорошо, вы подключаетесь к этому только тогда, когда вы действительно должны это сделать. Я имею в виду, пока жареный петух вас не клюнет, вполне можно работать на эпизодах то там, то здесь.

FF: Это неприятно, когда вас клюет жареный петух!

JD: Это не особенно приятно, но это - то, что есть на самом деле, понимаете?

АМЕРИКА, АМЕРИКА

FF: Ник, в одном из Ваших романов, «Сокращение», персонаж по имени Луи... [к JD]: Вы читали эту книгу, не так ли?

JD: Нет, "Сокращение" еще нет.

NT [к JD]: Даже на французском?

JD [смеется]: Я прочитаю!

FF: Во Франции этот роман известен как "Религия проигрыша".

FF читает на французском языке пролог к роману Тошеса "Сокращение". И Джонни, и Ник слушают и смеются.

NT: Ну что ж, это правда!

FF: Америка действительно такова сегодня?

NT: Ну, если посмотреть на это с такой точки зрения... Я хотел бросить на нас взгляд с точки зрения широких исторических перспектив. И что же вышло: посмотрите на разные империи. Один пример: Римская Империя - пара тысяч лет, и все, держава развалилась... Америка существует всего 200 лет, и она уже убита! Ей даже не удалось собрать приличного количества свеч на именинном пироге!

FF: Это опять что-то общее между вами... Понятие "американская мечта" раздражает вас, обоих.

JD: Этого не существует.

FF: Этого не существует. Это - мечта. Мечта никогда не существует на самом деле.

NT: Америка - единственная страна, которая всерьез считала себя мечтой. Американской мечтой.

НА ДОРОГЕ

FF [к JD]: Расскажите нам поподробнее о людях, которых Вы любите, которые имеют значение для Вас. Например... [открывает книгу и читает]: "Я впервые встретил Дина вскоре после того, как мы с женой расстались. Я тогда едва выкарабкался из серьезной болезни, о которой сейчас говорить неохота, достаточно лишь сказать, что этот наш жалкий и утомительный раскол сыграл не последнюю роль, и я чувствовал, что все сдохло. С появлением Дина Мориарти началась та часть моей жизни, которую можно назвать «жизнью на дороге»".

JD: Прекрасно! Прекрасно. Это наш старый добрый мистер Керуак...

NT: Прекрасное вступление.

FF: Это первая фраза.

JD: "На дороге", да.

FF: Вы играли Керуака в "Источнике", фильме, который не был показан во Франции; который во Франции никто не видел... "Источник".

JD: Не совсем так. На самом деле я не играл его.

FF: Это был не Керуак?

JD: Я не играл роль. Режиссер просил меня прочитать некоторые вещи Керуака, что я и сделал. Но не от имени Джека, которого я действительно, действительно никогда не посмел бы пытаться играть.

FF: Вы бы не посмели?

JD: Нет.

FF: Правда?

JD: Да. Есть вещи, которых нельзя касаться.

FF: Он настолько священен?

JD: Да. Для меня - да.

FF: Давайте продолжим наш разговор о людях, которыми Вы восхищаетесь. И даже больше: о людях, которые сделали что-то очень, очень значимое для Вас.

FF [читает по-французски вступление ко "Времени твоей жизни" Уильяма Сарояна]: "Пока вы живы, живите - "... [JD узнает цитату и показывает жестом - "Стоп"].

JD: Он мог бы остановиться здесь, правда? Он мог бы здесь остановиться. "Пока вы живы, живите". Даже это было бы прекрасно. Но он продолжил [качает головой]. Продолжил.

FF [продолжает цитату на французском]: "- так, чтобы в это прекрасное время вы не принесли ни уродства, ни смерти ни себе и никому, кого коснется ваша жизнь. Ищите совершенство повсюду, и, когда найдете, выводите его на свет, и пусть оно будет свободным и гордым. Уделяйте потребностям плоти самое малое значение - это вещи, которые ведут к смерти и должны быть отвергнуты. Ищите повсюду истинное сияние, и вы не ошибетесь. Уважайте и поддерживайте достоинство в любом сердце, поскольку оно может быть глубоко спрятано там от позоров и ужасов этого мира. Игнорируйте очевидность, потому что она не достойна ясного взгляда и любящего сердца. Не принижайте себя ни перед кем, и не считайте себя превосходящим кого-то. Помните, что каждый человек - это разновидность вас самого". [Останавливается]: Вы можете комментировать это в любое время, когда захотите.

JD: Нет, прекрасно слышать это. Нет, продолжайте.

FF [заканчивает цитату]: "- вина любого человека не является вашей виной, но невиновность любого человека - ваше дело. Презирайте зло и безбожность, но не людей безбожности и зла. Их - понимайте. Не стыдитесь быть вежливым и нежным, но, если приходит время убивать, убивайте и ни о чем не жалейте. Пока вы живы, живите - так, чтобы в это невиданное время вы ничего не добавили бы к бедам и горестям этого мира, но улыбались бы его бесконечным чудесам и тайнам". Уильям Сароян.

JD: Фантастика. Невероятно! Просто... безумно. Красиво. И совершенно. И, в некотором роде - для меня - похоже на Библию. На Библию, потому что, действительно: пока вы живы, пока у вас есть этот крошечный срок - живите! И не замышляйте ничего против других. Но если кто-то входит в вашу жизнь и требует вашей заботы, вы должны заботиться о нем. Бросив все.

FF: Вы говорили, что Вы стараетесь следовать в жизни этому тексту, и что все роли, которые Вы играли в кино, вдохновлены словами Сарояна.

JD: Они действительно так или иначе связаны с ними, как мне кажется. Я надеюсь, что связаны, потому что эти слова являются для меня такой же Библией, как и то, что Керуак написал в своей книге "На дороге". Возможно, даже больше, на самом деле.

FF: Вы говорили: "Если бы я был одарен настолько, чтобы написать что-то подобное, я остановился бы. Я остановился бы на этом".

JD: Да!

FF: "И больше не надо фильмов, музыки, рисования"... Вы рисуете. Вы еще любите рисовать.

JD: Да, да.

FF: " - не надо больше ничего, ничего". Вы остановились бы на этом. Вы так этим восхищаетесь, это так похоже на Вас...

JD: Хорошо, что тут еще можно сказать? Я имею в виду - действительно, обо мне что тут говорить? Эти слова - всё. Эти слова - большой дар, который Сароян оставил всем нам. А для меня это еще и возможность дать эту книгу моим детям - моей дочери и моему второму ребенку, которого мы сейчас ждем - дать им ее и сказать: "Вот. Прочитайте это. Поймите это. И, самое главное, живите так". Прекрасно!

ARTAUD, BASQUIAT

FF: Есть еще один человек, который много значит для Вас. Антонен Арто (Antonin Artaud).

JD: Да.

FF: Это очень много говорит о Вас.

JD: Арто. Да, Арто был -

FF: Почему Арто? Для многих людей он был только сумасшедшим, нищим, который и в самом деле сошел с ума.

JD: Хорошо, я думаю, что это слишком просто. Я думаю, что для людей проще всего сказать – сейчас в особенности, но, наверное, и тогда тоже - проще всего сказать: "Ха, да он просто сумасшедший, знаете ли! Надо его изолировать!" Арто, я думаю, был человек, который о других заботился слишком много, чтобы самому быть благополучным, и это и привело его в итоге - как красноречиво выражается Ник - в странноприимный дом. В психушку. Но он - другой.

FF: В дурдом.

JD: В дурдом.

FF: Керуак называет это "дурдом".

JD: Он другой, понимаете? Он никогда не делал того, чего от него ждали. И он изливал свою душу - как говорит Ник, "разбей свою грудную клетку и выплесни все это". И это - свобода. Он это делал. А его считали сумасшедшим, больным и тому подобное.

FF: Джонни, что так нравится Вам в Антонен Арто? Разве он не опозоренный человек, не проигравший?

JD: Нет!

FF: Нет?

JD: Нисколько! Это - ярлык, который на него навесили; что он был опозорен и все такое. Я никогда не смотрю на Арто как на опозоренного. Никогда. Даже больше, чем по отношению к Эду Вуду - знаете, режиссеру, которого я играл в фильме "Эд Вуд". Я не вижу, что эти люди - и уж, безусловно, не Арто - были опозорены. Я считаю, что они были победителями.

FF: Но несчастными. Несчастными?

JD: Даже нет. Я хочу сказать, что даже несмотря на его судьбу - все равно, я не могу сказать, что он был несчастен. Я вижу его только как победителя. Я вижу его как кого-то, кто идет впереди нас, кто знает дорогу; и кто достиг места, которого некоторые из нас - большинство из нас - никогда не смогут достичь. И он был благословлен свыше, чтобы прийти туда. Он -

FF: Вы говорите о нем как о пророке.

JD: А он и был пророком, кстати.

FF: Пророком для Вас?

JD: В некотором смысле, да. Как Керуак, как Рембо. Как Сароян - хотя бы за ту одну цитату. Для меня - да.

FF: Еще одно важное лицо. Художник, Жан-Мишель Баския (Jean-Michel Basquiat).

JD: Прекрасный художник, да.

FF: Вы любите его. Почему? Что связывает Вас с Баскией? [Смеется], что гложет Вас по поводу Баскии?

JD: Ничего! Ничего меня не гложет ни по какому поводу.

FF: Расскажите мне о Баскии.

JD: Что я люблю у Баскии, так это его понимание непосредственности. Он очень уважал серьезное искусство, но на самом деле намеренно сошел на ступеньку вниз, чтобы найти там непосредственность. В его понимании. Он просто выплескивал на холст то, что было в его мозгу в данный конкретный момент. Было ли это наивно, или было ли это однодневкой... Не знаю. В то время это была большая встряска и акт презрения к тому "искусству", которое сложилось у нас в конце 70-х - начале 80-х годов, что я оцениваю чрезвычайно.

FF: Вы думаете, что это все еще значимо теперь, сегодня? 20 лет спустя?

JD: Баския?

FF: Да.

JD: Безусловно. Так же или даже в большей степени, чем Уорхол (Warhol) для своих ранних 60-х. Да. Безусловно. Баския был Уорхолом 80-х годов.

FF: Еще несколько людей. Я зачитаю Вам список, а Вы выберете тех, о ком Вы захотите рассказать, о’кей? Ага, по крайней мере, вот этих я знаю! О Керуаке мы говорили... Серж Гейнсбур (Serge Gainsbourg).

JD [вспыхивает улыбкой]: Гейнсбур... Никто и никогда не сможет ничего возразить против того, что Гейнсбур - это один из самых выдающихся умов... любого столетия. Действительно, я хочу сказать.

FF: Он хотел быть художником, но не был способен принять тот факт, что художником он не был, и он всегда хотел.

JD: Он был художником!

NT [вмешивается]: В некотором смысле он был художником, только в другой среде.

JD [поворачивается к NT]: Но он на самом деле написал несколько гениальных картин, просто потом уничтожил их, потому что не был ими удовлетворен.

NT: Это была часть его творчества, его живопись.

JD: Да. Он прекрасный, прекрасный художник.

NT: Я встречался с ним, и он действительно великолепный художник.

GAINSBOURG и COCTEAU

FF: Какой сюрприз, какой сюрприз! Жан Кокто (Jean Cocteau). Это неожиданно.

JD: Кокто? Почему?

FF: Я не знаю. Это не похоже на Вас, или, скорее, я не могу представить себе, чтобы Вам нравился Жан Кокто.

NT [к JD]: Ты любишь его живопись?

JD [к NT]: Очень, да. А ты его не любишь?

FF: Что Вы любите? Рисунки? Поэмы? Что Вы любите у Жана Кокто?

JD: Прежде всего, рисунки, которые он сделал для книги "Опиум", они были поразительны... для меня. Поразительны. Поскольку этот человек действительно смог показать свой бред, свои наркотические кошмары, понимаете? Он также произнес как-то одну из самых интересных мыслей, которые я встречал об опиуме или опиатах. Он рассказывал о парне, которому говорят: "Ты действительно должен бросить опиум, ты знаешь", и он говорит: "Да знаю, знаю". Ему: "Если не бросишь, ты когда-нибудь с крыши полетишь". А он: "Да, я полечу с крыши, и тело мое медленно полетит вслед за мной". [Улыбается]. Действительно удивительно. Тонко подмечено, правда?

NT: Мне даже больше нравится еще одна мысль, которую он озвучил, когда завязал с опиумом. Он ведь был глубокий наркоман, в отличие от опиумных курильщиков. И после того, как он завязал, он сказал: "Я признаюсь вам, что опиум был чумой моей жизни в течение 10 лет, но я никогда не предам свои опиумные мечты. И я по-прежнему могу сказать, что это - самая прекрасная вещь, которую я знал на земле". [JD и NT смеются вместе].

FF [возвращается к его списку]: Так, и затем - среди актеров: Марлон Брандо - поправьте меня, если я ошибусь - Марлон Брандо...

JD: Да.

FF: Бастер Китон.

JD: Да.

FF: Лон Чейни.

JD: Да.

FF: Трое.

NT: Леонардо Ди Каприо.

JD [разражается смехом]: Да!

FF [озадаченно]: Что? Леонардо Ди Каприо? Он тоже сюда входит? Тогда у нас получается не трое, а четверо.

JD [все еще смеясь]: Нет, нет. Трое.

NT: Святая троица.

FF [улыбка]: Ди Каприо вычеркиваем.

JD: Нет, ну правда: Брандо, Китон.

FF: Расскажите мне об этих трех актерах: Брандо, Китон, Чейни. Три абсолютно разных личности, у которых нет ничего общего.

JD: Нет, на самом деле у них много общего.

FF: Расскажите мне, за что Вы их любите. Брандо. Чейни. Китон.

JD: У них у всех горящие сердца, понимаете? У всех прекрасные горящие сердца. Чейни, по моему мнению - лучше с него начать, мне кажется - Лон Чейни был первым характерным актером. Первый актер, который сказал на полном серьезе: "Я хочу делать только то, что я хочу делать".

FF: Первый актер, который согласился изменить себя физически, стать монстром -

JD: Совершенно верно.

NT: Он сделал это сам. Точно так же, как и Брандо часто издевался над собой.

JD: Да, он сделал это сам!

FF: Точно. Сам.

JD: Да, к примеру, Чейни привязывал свою ногу за спину, и стоял так несколько часов, да еще и на кончиках пальцев... Здорово! А Китон... я хочу сказать... Он один из величайших экспрессионистов. Все - только его глазами, только в его глазах.

FF: А кто для Вас ближе всех? Китон?

JD: Китон для меня - здесь я хотел бы процитировать Ника Тошеса - "Великий и невоспетый герой, Бастер Китон". Все восхищаются Чарли Чаплином, говорят о Чарли Чаплине, дают ему Оскары и пишут о нем книги, а Китон ушел по существу ни с чем, понимаете? Он много пил...

FF: Что Вы думаете о Франции и французах? Что-нибудь можете рассказать? Вы любите Францию?

JD [щелкает языком]: Здесь смешно говорят.

FF [смеется]: Здесь смешно говорят?

JD: Нет... Франция для меня... Франция стала для меня удивительным, большим подарком, понимаете? Франция была очень добра ко мне, и здесь меня очень, очень тепло приняли. В общем-то, впервые в своей жизни я нашел место, которое я действительно мог назвать своим домом. Вот что дала мне Франция.

FF: Спасибо! Спасибо, господа.

JD: Спасибо.

NT: Большое спасибо.

JD [улыбается и аплодирует FF]: Спасибо. Это было действительно приятно. Действительно приятно.

Они втроем обмениваются рукопожатиями, встают, болтают и шутят вместе по-французски во время заключительных титров.

Перевод: Иришка